Анастасия Мишина. «Хорошо, что про Зою говорят». Интервью

28 января в широкий прокат выходит фильм «Зоя». Слоган картины — «Подвиг, который всегда был». Фраза точная. В советские времена историю Зои Космодемьянской знали все и считали девушку героем, в 1990-е заговорили о неоднозначности совершенного ею и даже ее невменяемости. А потом ее как будто забыли вовсе. Сегодня наш гость — актриса Анастасия Мишина, сыгравшая Зою в новом фильме. «Вечерняя Москва» поговорила с ней о роли и месте ее героини в нашей истории.

...Через час после нашей встречи она выйдет на сцену, чтобы сыграть в спектакле «Блажь» по Островскому. Как нынче и положено — при частичной заполненности зала.

— Если честно, для меня это вообще непринципиально, потому что идущее от зрителей тепло не очень зависит от их количества. Я хорошо помню слова Олега Борисова: «Спектакль — это когда ты играешь для кого-то одного» И у меня происходит то же самое: я выбираю себе в зале какого-то одного человека, без разницы, мужчина это или женщина, и как будто закидываю ему удочку. А он мне отвечает. Возникает некая связь, и человек становится моим союзником в зале.

— Кино, однако, история совсем другая — куда более массовая. В ней не выберешь глаза кого-то одного. Вы же нынче — потенциальная кинозвезда, хоть в вашей фильмографии пока всего три пункта... Как вообще после двух сериалов вам удалось получить главную роль в фильме «Зоя», который стопроцентно будет у всех на слуху?

— Хороший вопрос. Тем более что в сериале «Вольф» у меня был всего один съемочный день, причем самый первый съемочный день в моей жизни. И я должна была изображать плавающий в озере труп. Этот сериал, кстати, так и не вышел. В другом проекте я снималась уже два дня. И тут — «Зоя»… Я сама не понимаю, как так вышло. У меня нет объяснений. Я спрашивала у режиссера: «Почему я? Ведь меня никто не знает, я не медийная актриса, что должно не лучшим образом сказаться на окупаемости. Это же супернеправильный ход!» А он ответил: «Ты просто лучше всех прошла пробы».

— Что делали на пробах?

— Первой пробой стала запись сцены допроса Зои уже перед самой ее смертью. Второй — монолог Зои на виселице. Короче, веселые были пробы.

— Не то слово… Добавлю еще немного «веселья»: о том, кто такая Зоя Космодемьянская, я спрашивал нескольких молодых людей в возрасте от 14 до 25. «Кто-то, связанный с войной», — отвечали они. И — все. Вам 27 лет. Что до начала подготовки к роли знали о Зое вы? Ну, если честно?

— У меня был хороший учитель истории. Все, что он рассказал мне о Зое в восьмом классе, посвятив ей целый урок, я помню до сих пор. Другое дело, что долгое время это оставалось для меня обычной информацией, потому что понять в 12–13 лет, что за человек Зоя Космодемьянская, довольно сложно.

— Невероятно сложно. Поэтому для большинства Зоя до сих пор остается этаким памятником, глыбой, символом, но никак не человеком.

— Да-да, истуканом. Поэтому в самый первый съемочный день режиссер сказал мне: «Я очень тебя прошу, Насть, не играть героиню вообще никогда. Играй человека, обычную девочку, попавшую вот в такие обстоятельства». А обстоятельства-то были жуткие. Да, Зоя знала, что есть немцы, но они были для нее просто абстрактными врагами, а попав в плен, она столкнулась с ними, что называется, нос к носу. Вот они! — их можно потрогать, они трогают тебя, говорят на полузнакомом языке. И конечно, она очень испугалась, потому что страх в данной ситуации — нормальная человеческая реакция. Так что очеловечивание в данном случае — это не обесценивание, а совсем наоборот. Мы рассказываем, что у Зои были родители, была любовь, которую она потеряла, был ее выбор…

— Каким человеком, вам кажется, она была?

— Может, я фантазирую и идеализирую, но для мня она… Знаете, я читала книгу «Повесть о Зое и Шуре», написанную мамой Зои и Александра Космодемьянских. И мне очень понравилась там одна история о том, как Шура и Зоя пришли на обед к дедушке с бабушкой. И у деда случайно упали за скамейку очки. Через какое-то время он их нашел и сказал Зое: «Зачем ты их туда запрятала?» «Я их не прятала!» — ответила она ему, но дед ей не поверил. Тогда она встала из-за стола и произнесла: «Я не буду есть в доме, в котором мне не верят!» Ей было то ли пять, то ли шесть лет… Показательный поступок, правда? Наверное, это шло от родителей — с ними Зое очень повезло, они ей очень многое дали и сумели создать в хорошем смысле советскую семью.

— В хорошем смысле — это как?

— Начну чуть издалека. Я люблю современное кино. Но… Там все такие модные, такие классные, все так себя любят, прямо-таки наслаждаются тем, что они есть на этом свете. И за этим так мало настоящего, так мало сердца. А в советском кино для меня сердца много. Поэтому, если у меня плохое настроение, я спасаюсь именно им, например, фильмом Алексея Германа «Двадцать дней без войны». Там говорится обо всем человеческим языком. Вот этот кадр, где герой Никулина еще лежит в полудреме, а героиня Гурченко говорит ему: «Я тебя люблю. Спи!» Вот это для меня совершенно незабываемо. Советская семья, которую я имею в виду, это семья, созданная примерно такими людьми, более тонкими что ли, честными, открытыми, сердечными.

— Открытости сегодня — хоть ложкой ешь. Посмотрите, сколько вокруг блогеров, рассказывающих знакомым и незнакомым людям о своей жизни. Почему, кстати, этого не делаете вы? Интернет сегодня — прекрасная площадка для самопрезентации.

— Может, когда-нибудь я до этого и дойду, но пока я не активна в сети, потому что моя работа — на сцене. Вне ее я могу что-то говорить, формулировать, но главное — все равно там. Только на сцене я могу сказать что-то по-настоящему, то есть не словами, а тем, что действительно делаю. Хотя я искренне восхищаюсь теми, кто может заинтересовать огромную аудиторию, просто показывая, как проходит день или как распаковывать коробочки, или демонстрируя, что лежит в сумочке.

— Вопрос может показаться идиотским, но все равно спрошу. Будь Зоя Космодемьянская нашей современницей, как думаете, о чем бы она писала на своих страничках в «Инсте», «Контакте» или «Фейсбуке», какие бы фото постила?

— Ох… Думаю, она писала бы о какой-то помощи людям, потому что наверняка была бы чем-то вроде волонтера. Коробочки бы точно не распаковывала, хотя, повторю, я не имею ничего против этого занятия.

— Пофантазируем дальше? Кем могла стать Зоя, если бы не погибла, после войны? Ударницей соцтруда, партработником, матерью большого семейства? Какое из этих амплуа ей ближе?

— Она могла бы стать очень хорошим учителем, потому что в ней были и нежность, и умение опекать, что показывают отношения Зои с ее братом. Но, судя по воспоминаниям, она была одиночкой. Как, кстати, и я. Но есть и разница: не совпадая с какими-то людьми во мнениях, я предпочитаю избегать конфликтов и сглаживать углы, вместо того что высказать свое хоть и верное, но жестокое мнение. Космодемьянская же предпочитала в таких ситуациях кого-то потерять, но не терять саму себя, не предавать собственные убеждения. Мне это очень нравится.

— Какой период жизни вашей героини охватывает фильм? Он начинается с ее рождения или же с 31 октября 1941 года, когда Космодемьянская явилась к месту сбора диверсионной группы в московский кинотеатр «Колизей»?

— Он начинается с выпускного бала, на который пригласили Зою, и заканчивается днем ее смерти.

— Съемки проходили в Москве и в деревне Петрищево?

— Нет, в Минске, точнее под Минском, а досъем был в Санкт-Петербурге. Причина этого — чисто финансовая. Под Минском вообще снимается много военных фильмов: там уже построено много подходящих локаций, можно жечь дома, ну и так далее.

— Судя по трейлеру, в фильме довольно много жестких сцен с вашим участием. Вы снимались в них сами или использовали дублера?

— И то, и другое, причем исключительно потому, что это позволяло значительно экономить время на нанесение грима во время съемок пыток. Этих сцен у нас было отснято минут на сорок. Другое дело, что многие из них в финальный вариант не вошли, чтобы «Зоя» могла соответствовать возрастному рейтингу «12+».

— Что не вошло?

— После того как Зою повесили, немцы фотографировались возле ее трупа. Этого в фильме нет. Сокращено количество ее «видений», вызванных и усталостью, и нервным напряжением, и тем, что, естественно, она заболела на постоянном холоде. Не сохранилась еще одна ужасная сцена, где в траншее лежат мертвые люди, а Зоя пыталась их разбудить, растрясти.

— Насколько я помню еще из школьных рассказов, во время пыток немцы Зою полностью раздели. Как это сочетается с рейтингом «12+»?

— У нас был прекрасный оператор Андрей Найденов, который снял все так, что обнаженное тело в кадре начисто лишено даже намеков на эротизм.

— Сложно было сниматься в этой сцене, учитывая, что подобного опыта у вас еще не было?

— Сложно… Но все меня очень поддерживали и спасали, как могли.

— Как, видимо, и в сцене с повешением?

— Я вообще не помню, как снималась эта сцена. Была зима, но я не помню даже того, мерзла я или нет. Отложилось только вот что: когда тебе на шею натягивают петлю, ноги тут же становятся ватными, и ты совершенно не можешь управлять своим телом.

— Было страшно?

— Очень страшно, хоть я и понимала, что петля прикреплена к бревну специальной резинкой. Но самым сложным для меня было другое: сцена последнего допроса, когда Зое показали записку участника ее диверсионного отряда Василия Клубкова, в которой он рассказывает все-все-все. А потом привели самого Клубкова. И он понимает, что немцы его обманули, сказав, что Зоя первой всех сдала. И происходит разговор одними глазами. Вот что в тот момент было ужасно: посмотреть в глаза актеру Никите Кологривому…

— В 2010 году вы поступили в НИУ «Высшая школа экономики» на факультет философии, отделение «Востоковедение», следом — в Государственную академию славянской культуры на факультет философии…

— И ничего из этого не окончила, потому что сбежала и пошла учиться в ГИТИС. Помню, бабушка говорила, что актер — это «цыганская» профессия, что я постоянно буду на гастролях, не смогу быть рядом с семьей, как и все мои будущие коллеги, буду пить. Папа же переживал, что я зазря растрачиваю свою способность к языкам. В общем, был пресс. И я сдалась, пойдя изучать востоковедение, потому что понимала, что родители хотят как лучше. Вот только быстро поняла, что мне это совершенно не нужно. Попробовала другой вуз. А потом поговорила с мамой, которая меня услышала и поддержала, а вслед за ней и вся семья.

— Не могу, однако, не спросить, хоть вы и философ-недоучка: какой вы видите жизненную философию Зои Космодемьянской?

— Если бы я это поняла, может, и сама стала бы лучше. Совершенно точно одно: у нее были четкие ориентиры, четкое понимание того, что такое хорошо, а что такое плохо. А сейчас вокруг так много всего, что люди начинают путаться, делая то, чего на самом деле не хотят, да и попросту не всегда понимая, что им нужно.

— Рефлексируете по этому поводу?

— Я рефлексирую постоянно, все время сижу и о чем-то думаю, перемалываю что-то в себе, анализирую все — работу, личную жизнь, отношения с близкими, мир вокруг себя. Но мне кажется, что постоянное самокопание и некоторое количество мазохизма свойственны всем актерам. То есть «она идет по жизни, смеясь» — совсем не моя история, хотя иногда мне этого очень не хватает. Поэтому я тяжело отношусь ко всяким шуткам типа стеба, сарказма, даже к иронии.

— Обижаетесь?

— Нет, во мне нет ни злости, ни обидчивости, даже в тех ситуациях, когда обидеться и разозлиться нужно, когда человеку необходимо показать, что сейчас он очень не прав. Не могу!

— Сейчас, чувствуя некоторую ответственность за вашу героиню, не обижаетесь ли на разговоры и версии вокруг ее имени? Все эти размышления о том, что Зоя — это фейк, миф, созданный советской пропагандой?

— Мне кажется, хорошо уже то, что о Зое в принципе говорят. Я читала комментарии к трейлеру: «Господи, сколько же можно снимать про эту войну!» «Задолбали!»... Может, с одной стороны, и, правда, задолбали. Но, с другой стороны, ребята, если мы не будем об этом говорить, мы же все забудем, и очень важные вещи станут нам уже неважны! Так что пусть говорят! Может, человек, который увидит, как кто-то называет Зою сумасшедшей шизофреничкой, захочет самостоятельно разобраться в предмете разговора. Начнет рыть, копать и поймет, как все было на самом деле.

Борис Войцеховский

Вечерняя Москва, 26.01.2021